Воскресенский ставропигальный Ново-Иерусалимский мужской монастырь не похож ни на один из известных мне монастырей. Он, собственно, и не столько русский, сколько вселенский, всемирный и даже надмирный образ чего-то непостижимого – великого, неземного. Проникнуть в тайну Ново-Иерусалимского монастыря в наше время стремится все больше и больше людей.
Обитель прекрасна в погожий день, когда в куполе главного Воскресенского храма горит неземным огнем подмосковное солнце. В отраженном свечении оно ярче. Не образ ли Вечного Солнца Правды, незаходящими лучами освещающего Иерусалим Небесный?
Здесь все проникнуто вечным смыслом и все особенно, неслучайно. Мы подходим к восточным воротам, через которые Христос въезжал в Иерусалим, теплым апрельским вечером, сгущались сумерки. Напротив южной стены монастыря, вдалеке, полыхало зарево пожара, слышались тяжелые удары, вспоминалась Палестина, осажденная израильскими танками Храм Рождества Христова в Вифлееме, пожары ближневосточных войн.
За триста пятьдесят лет, будто мгновение вечности пронесшихся над Новым Иерусалимом, Россия вряд ли стала ближе ко Христу. Тогда, в середине XVII столетия, самобытная Православная цивилизация столкнулась с почти непреодолимыми препятствиями на своем уже довольно долгом историческом пути. Единственный наследник Православных Византийских Императоров Царь Алексей Михайлович Тишайший осознал себя державным Покровителем и защитником всех Православных христиан. В царских дворцах строились планы покорения Константинополя и Иерусалима, освобождение от иноверцев Византии и Святой земли.
Помощником, соратником и «собинным другом» Царя стал Патриарх Московский и всея Руси Никон. Размах его личности уникален. Святейшего Никона сравнивали и с Василием Великим, и с Иоанном Златоустом, и с Константинопольским Патриархом Фотием. Он поведал Царю (и только ему) свой вселенский замысел: создать в России канонический образ Святой Земли Иерусалима. Как икона при каноническом написании привлекает к себе благодать первообраза, так и архитектурный «список» Палестины привлечет в Россию благодать ее святынь. А еще… об этом знали только Царь и Патриарх: Новый Иерусалим будет иконой Царствия Небесного, где центром мироздания является таинственный Божий Храм с престолом Пантократора и Агнца. Государь замысел понял и поддержал.
Это была блестящая кульминация очень короткой русской симфонии Патриаршей и Царской власти. Святейший Никон, воздвигая в России свой Новый Иерусалим, приобретал невиданную и ни с кем не сравнимую значимость, в чем-то даже превосходившую значение четырех восточных Патриархов и даже… Русского Царя. Чем не замедлили воспользоваться враги России. Особое участие в ссоре Царя с Патриархом принимал римский папский престол. Святейший Никон вынужден был покинуть Москву, не отрекаясь от великого Архиерейства, и на несколько лет поселился в Новом Иерусалиме. Собор «знакового» 1666 года сместил его с кафедры и объявил простым монахом. Никона отправили в ссылку, на Север. Патриарх сказал Царю: «Бог тебя судит, я еще при избрании своем узнал, что тебе, Государю, быть добру ко мне только до шести лет, а потом быть мне возненавидимым и мучимым».
Я всматривался в образ Патриарха Никона на фоне новоиерусалимского монастыря со свитком в правой руке, на котором пронзительной правдой начертано свидетельство о Воскресении Христовом: «Светися, светися, Новый Иерусалиме, слава бо Господня на тебе возсия…» Может быть, этот образ, дописанный до иконы, когда-нибудь станет святыней воскресшей Руси. И ему, Святейшему Никону, русский народ будет обязан и тем, что преодолеет безчисленные прозападные «реформы», от петровских до современных, и тем, что воскресит Господь и русскую Самодержавную монархию, как оказалось впоследствии – безпомощную перед стихиями зла без содействия Патриаршей власти. И даже тот всплеск русскости, названный «золотым веком» нашей культуры в XIX столетии, при ближайшем рассмотрении оказывается только бледной светской тенью возможного, но так и не состоявшегося духовно-культурного расцвета Святой Руси.
Великие проекты Никона: выход к Балтийскому и Черному морям, провизантийские реформы всех сторон русской жизни и многое другое довелось осуществлять сыну Алексея Михайловича Петру Первому, человеку прозападно настроенному и духовно вполне ограниченному. Расправившись с патриаршеством в России, Петр I сосредоточил всю свою энергию на строительстве европейского Петербурга, а отнюдь не на освобождении от неверных Нового Рима, Константинополя, о чем так мечтал его венценосный отец. И то сказать, надо ли было стремиться к Константинополю, чтобы насадить на Босфоре вместо власти Вселенского Патриарха тот же Святейший Правительствующий Синод с его Цензурным комитетом, что и на берегах Невы? А Петербург в конце концов стал историческим музеем монархии, построившей свою империю по латинским, но никак не Византийским образцам.
Семнадцатый век обернулся семнадцатым годом и ужасающей до сих пор катастрофой. А северная ссылка Никона – соловецким СТОНом (СТОН – соловецкая тюрьма особого назначения).
- Патриарх Никон страшен для исторической России последних столетий, - сказал это и в упор посмотрел на меня послушник Виктор (Шмидт), насельник Ново-Иерусалимского монастыря. - Он страшен и для вас, и для России современной.
- Но почему же для нас?
- Знаете, как сказал один молодой человек, студент Духовной Академии, случайно заехавший к нам в монастырь? «Я ничего здесь не понимаю и уже никогда не смогу понять…» Никто, наверное, не понимает всей грандиозности стремлений Патриарха Никона и всей драматичности непонимания и неприятия его образованным русским обществом, значительной его частью. И мы по-прежнему не готовы его принять, страна не готова. В этом ключ к страшным тайнам русской истории. Хотя во всех крупнейших монастырях России он почитается как святой. Например, в молитвенном призывании Киево-Печерских старцев, в Соловецкой обители. В прошлом году Соловецкий ставропигальный монастырь подавал «дело» Патриарха Никона в комиссию по канонизации под председательством Высокопреосвященнейшего Ювеналия, Митрополита Крутицкого и Коломенского. «Дело» отложено, потому что «не сформировано». Но доказательств святости Патриарха Никона более чем достаточно. Еще до революции, в 1912 году было издано описание чудотворений у гробницы Святейшего Никона, книга называлась «Дела врачебные паче же рещи чудеса целебные». (Патриарх и при жизни, в ссылке, исцелял людей). В прошлом году книга переиздана в Москве с некоторыми дополнениями под названием «Крестный путь Патриарха Никона». А в этом году исполняется 350 лет его поставления на Патриарший Престол. 37-й номер «Богословских трудов» (издание Московской Патриархии) посвящен этой дате. Отдельной книгой в Москве, в издательстве МГУ, надеемся, выйдет сборник «Патриарх Никон: жизнь и труды. Стратегия Русского Патриаршества». Наследие Патриарха Никона, как это ни странно, известно больше иностранцам, чем его соотечественникам. Еще в середине XIX века Вильям Пальмер, английский ученый-историк, перевел на английский язык неизданный труд Святителя Никона «Царь и Патриарх».
Не бывает пророк без чести, разве только во Отечестве своем.
«Столп благочестия неколебаемый, Божественных и священных канон оберегатель искустнейший, отеческий догмат, повелений же и преданий неизреченный ревнитель и заступник достойнейший», - из грамоты Костантинопольского Патриарха Иакова от 5 мая 1682 года о Святейшем Патриархе Никоне, год спустя после его смерти… Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917 года, возобновивший традицию Русского Патриаршества, в грохоте братоубийственной войны начался панихидой в Новом Иерусалиме, у гробницы Никона. Патриарх–Исповедник Тихон при поставлении на кафедру был в мантии своего предшественника – Патриарха Никона.
- «Он был несдержан, груб, чрезмерно горд и еще хотел светской власти как папа», - говорят про Никона. Но ведь это полный бред его завистников, - иронизирует сотрудник паломнической службы монастыря Евгений Васильевич Коршунов. - Патриарх Никон добровольно, ради сохранения мира в стране оставил Москву, отказавшись от Патриаршества. А к расколу Церковь привели те же люди, которые интриговали против Никона и добились от Царя суда над ним. Писали всякую чушь: «… в такое прииде напыщение гордостный Никон, яко же сам ся хиротониса патриархом Нового Иерусалима, манастырь бо, его же созда, наречь Новым Ирусалимом, именуя святый гроб, Голгофу, Вифлеем…» Придворный интриган митрополит Паисий Лигарид (впоследствии была доказана его связь с католиками) в своей ненависти зашел дальше других: дескать, Никон имел 80 саккосов и по двадцать раз за Литургией переоблачался, желая быть подобным Вышнему, расчесывался в алтаре перед зеркалом, приравнивал себя к святым и, наконец, только тем и занимался, что «запершись, считал золото, драгоценности и сибирские меха».
Да, Святейший мало учитывал политическую конъюнктуру своей эпохи, он был прямым, безхитростным, иногда резким, в народе его очень любили. И в то же время он – тонкий ученейший богослов, духовидец-молитвенник, церковный зодчий, строитель, мудрый государственный деятель. Недаром Алексей Михайлович в лучшую пору их дружбы пожаловал Патриарха Никона царским титулом «Великий Государь», но этого Святейший никогда не домогался. Не был он идеологом в узком смысле этого слова, понять его в наш идеологизированный и одновременной безпринципный век совсем не просто, это слишком глобальная фигура и для предков наших, и для нас. Мы до сих пор не можем его вместить. Личность византийского размаха, безусловно. Старообрядцы (русские протестанты) к нам иногда заезжают, так, знаете, фыркают, говорят, это гнусно, гадко… Грустно их слушать. Пойдемте, я проведу вас.
Вслед за своим провожатым мы входим в полуразрушенный внутри храм Воскресения Христова. Огромный, небесных размеров алтарь с тронами для невидимого присутствия на богослужениях пяти вселенских Патриархов, камень повития, часовня Гроба Господня, придел Ангела, фотография взрыва, устроенного отступавшей по Волоколамскому шоссе от Москвы дивизией СС – Райх (колокольня после взрыва не восстановлена до сих пор, все восстановительные работы государством прекращены еще в самом начале 90-х годов). Заалтарный обход, темницы Христова и Иоанна Предтечи. Поднимаемся на Голгофу, читаем молитву Святому Кресту. Тишина. Под Голгофой – гробница Святейшего Никона. Невероятное на земле количество ангельских ликов под мощными, высочайшими сводами и ниже, рядом с нами, почти у самой земли. Мы не оставлены ангельскими чинами. И кажется, что в полуразрушенном храме, в его неразгаданной тишине мощно, не прекращаясь ни на минуту, звучит торжественно непобедимое: «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф». Пасху встретят именно здесь, у этого престола, в этом вселенском размахе, почти в Небесах. Христос Воскресе! По узкой лестнице спускаемся в подземную церковь святых равноапостольных Константина и Елены, первого Православного Византийского Императора и его Царственной матери, обретшей Крест Господень на Святой Земле. Святой колодезь на месте обретения Креста. Святейший Никон был счастлив, когда узнал, что из-под Голгофы Нового Иерусалима забил живоносный источник, кладезь нахождения, как на Голгофе древней. Господь благословил безпрецедентный замысел Патриарха и дал это знамение Своего покровительства Иерусалиму Новому! «Сим победиши!» - явил Господь на небе знамение креста Константину Великому, и Царь – триумфатор взял павший к его ногам языческий ветхий Рим и изменил судьбу мира! Не станем ли мы свидетелями триумфа, неизбежного, спустя века? Слишком уж грандиозно то, что он перенес на тихую подмосковную землю, и слишком невероятно забыто, а может быть просто скрыто до полноты времен?
Существует миф, якобы Патриарх Никон способствовал церковному расколу. Однако факты говорят иное. Патриарх не только не запрещал старые книги, старые церковные предания, но, напротив, неоднократно высказывался в том духе, что можно молиться как по старым, так и по новым книгам. Но лучше все же по новым. Потому что это – возвращение к Византийской традиции. Известный историк Церкви протоиерей Лев Лебедев в книге «Москва Патриаршая» убедительно доказал, что раскол произошел как раз потому, что был осужден и сослан Патриарх Никон. Он-то бы раскола не допустил. Вот почему якобы «обидное» прозвание никонианами нас старообрядцами вовсе не оскорбительно. Действительно, современная Русская Церковь во многом порождена реформами Никона. Незавершенными реформами. Но это были особые реформы, направленные не на «прогресс», а на возврат к древней Византийской традиции. Этого не поняли старообрядцы, да и мы вряд ли до конца осознаем.
Почти каждый день, кроме счастливого, тихого дня монастыря – понедельника, в подмосковный Иерусалим приезжают толпы экскурсантов. Настоящих паломников здесь немного, так как монастырь сейчас не принимает посетителей, нет гостиницы и в городке Истре, что неподалеку. Поэтому одетые в шорты, а то и чуть ли не в купальные костюмы «варвары» - явление для этих святых мест более чем обычное, хотя привыкнуть к этому невозможно, слишком уж бросается в глаза смешение стилей: великого и мелочного, вечного и новомодного, русского и псевдоевропейского. Смешно слышать восторженные пошлые шуточки каких-нибудь «умных» студентов на темы русской истории. Величественный монастырь сурово и молчаливо подчеркивает, обличает порочную низменность современного общества потребления удовольствий. «Веселитесь, смейтесь, - как бы говорят монастырские стены, - горе вам, смеющиеся ныне, ибо возрыдаете и восплачете!»
Но стоит побыть в обители чуть побольше, чем это принято в среде любопытствующих туристов, и все становится на свои места. Человек, задержавшийся здесь хоть на пару дней, раскрывается таким, каков он есть, спадет с души все притворное, суетное, ненужное. Здесь как на ладони перед Богом, да и друг перед другом тоже, стоит лишь присмотреться и тогда… «И верится и плачется, и так легко - легко...»
Может быть, это место и в самом деле ближе других на земле к Царствию Небесному? Во всяком случае, невидимо ярким потоком Божией благодати с Небес оно освещается и днем, и ночью.
Из Нового Иерусалима не хочется уезжать. Работники историко-архитектурного и художественного музея «Новый Иерусалим» все как один «влюблены» в это святое место, «прикипели» к нему. Весной, к дню тезоименитства Патриарха Никона, и осенью, к годовщине его успения, они собирают в монастыре научные конференции, посвященные жизни и деятельности Патриарха. И так уже не один год. Каждый, кто имел возможность подольше побыть в Новом Иерусалиме, стремится сюда опять. Иерусалимский синдром? Дыхание Духа Святого.
Еще в детстве Господь посылал Патриарху видения. Незадолго до его смерти, по преданию, на Гроб Господень в Новом Иерусалиме сошел Благодатный Огонь.
Мы вошли в Гефсиманский сад, раскинувшийся у западных стен обители. Силоамский источник, поток Кедрон, русское солнце в водах Иордана. Все так. Чуть поодаль – Елеон и… следы запустения. Разорения и вандализм преследовали обитель. Монастырь так и не возрожден, ни в архитектурном, ни в духовном смысле. Когда-то, в XVII веке, некоторые службы здесь проходили только на греческом, что подчеркивало вселенское значение обители. Братии было до пятисот человек, а сейчас только двое. Отец наместник Архимандрит Никита (Латушко) приветствовал нас:
- Благословляю. Ваша публикация необходима. Люди должны знать правду о своем великом Патриархе.
- Происходят ли сейчас чудеса у гробницы Святейшего?
- Да, происходят, у нас есть свидетельства об этих чудесах. Однако позвольте мне пока умолчать о них. Время близко, но оно еще не пришло. Для того, чтобы понять, что Патриарх Никон – святой, более чем достаточно и того, что уже известно. Он в канонизации не нуждается, его прославление необходимо нам, России, всему миру.
Не наше дело знать времена и сроки.
На гробнице Святейшего Никона, под Голгофой, царила таинственная, почти абсолютная тишина. Мощи Святейшего покоятся под спудом. Музейные работники говорят, что в тридцатые годы, когда у Церкви отбирали драгоценности, в гробу Святейшего искали вроде бы золото и алмазы. Однако, акта вскрытия гробницы не существует и сказать достоверно так это или не так, опять же, никто пока что не может.
Душа же Патриарха Никона навечно поселилась там, где «скиния Бога с человеками и Он будет обитать с ними… И отрет всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет» (Откровение 21, 3-4). Душа его там, куда сквозь огненные вселенские испытания он, твердо, не хромая, шел всю свою жизнь и куда указал кратчайший путь всем нам.
Прощальный взгляд на Новый Иерусалим. Фото на память. На черной весенней земле перед нами – камень в меру того, что отвалил Ангел от двери Гроба, а еще подальше 100-пудовый колокол. Когда эсэсовцы взрывали храм, колокол этот, отлитый Новоиерусалимскими старцами Паисием и Сергием Турчаниновым, упал с обрушившейся колокольни и… не только не разбился, но и дивно звонит теперь, созывая всех на Литургию в Новый Иерусалим. Когда-нибудь его непременно поднимут на новую колокольню (для того ведь и не разбился), и он огласит каким-то последним неведомым словом Россию. Но это будет уже другая страна, другая эпоха. Не та ли, уже самая последняя, в которой на малое время прощальным огнем вспыхнет крест над Константинопольской Софией, над Новым Римом, как сверкнул нам на прощание крест над Воскресенским Храмом Ново-Иерусалимского монастыря?
Не нам давать ответ на этот многовековой вопрос.
Евгений Муравлев, г. Курск
