Представителей общественности, обеспокоенных сохранением культурного наследия , не оставило равнодушными письмо сотрудника музея «Новый Иерусалим» Ларисы Чернениловой под заголовком «Наболело!». Напомню, что это был первый ответ на многочисленные выступления Е.Синева в защиту мемориального парка Новоиерусалимского монастыря (статья «Иудина роща» и др.). Диалог состоялся – пусть неофициально, но, наконец, прозвучал голос представителя музея. Л.Черненилова любезно согласилась ответить на вопросы одного из «героев» ее письма.
Владимир Сорокин: Лариса Михайловна, я знаю Вас как компетентного специалиста по Новому Иерусалиму. Я признаю, что в силу объективных причин вижу проблему достаточно узко. Но, согласитесь, создание Фонда восстановления Новоиерусалимского монастыря – мера чрезвычайная. Вспомним слова президента РФ Дмитрия Медведева: «Архитектурный комплекс грандиозный, но состояние его ужасающее». И то, что непрофессионалы (к их числу отношу и себя) подняли вопрос о проблемах сохранения памятника, к сожалению, характерно для России. А музей, как ни в чем не бывало, радовал нас отчетами о новых выставках и народных гуляниях в гибнущем парке монастыря. Что мешало музею вовремя заявить о том, что собственных сил для сохранения архитектурного памятника недостаточно?
Лариса Черненилова: Давайте разделим вопрос на проблемы памятника, проблемы парка и проблемы музея. Музей находится в более тяжелом положении, с ним еще неизвестно, как все повернется, это будут тяжелые времена. Музей не реставрирует архитектуру, мы только наблюдаем за ходом работ. Вопрос экологического бедствия и гибели парка – это все слишком громко сказано. Музей своевременно поставил вопрос о состоянии парка – результата я не знаю. Какую-то часть упавших деревьев мы убрали, какая-то часть осталась. К сожалению, береза - нестойкое дерево, срок жизни около 100 лет. Парк – это прежде всего пруды и северная часть холма. Там старые вязы, и почему-то они сильно пострадали. Упавшие деревья завалили весь склон. Задачи парку ставил еще В.Ф.Нижегородов (директор музея 1973 -85 г.г.) в Проекте реконструкции парка 1978г. Но это очень дорогостоящая работа, музей мог не все. Сделаны посадки, но мы, конечно, мечтали очистить Кедронский поток. Решен вопрос укрепления северного склона холма, оползание предотвращено. Сейчас Фонд начнет все делать заново – они уже начали исследовать геологию холма. Здесь уместно поставить вопрос перед Фондом о восстановлении Силаамской купели (источник), проект был – музей хотел ее восстановить. Если оценивать эмоции, нельзя вопрос ставить так, что музей готов все погубить. Мы все в двусмысленном положении, музей больше не хозяин значительной части территории парка.
В.С.: В вашем письме прозвучало горькое откровение: «он (Е.Синев) как будто вчера родился. Он не знает и не желает знать, в каком состоянии находится реставрация России в последние 15 лет. Ему невдомек, что иногда ничего не делать лучше, чем делать в срок.». Очевидно, это кризис, в котором давно пребывает наша культура. И было ошибкой ожидать, что все само устроится. В результате упущены благоприятные годы и огромные возможности. Вы не задумывались о том, что надо уступить место молодой энергичной команде, которая знает, что делать?
Л.Ч.: Положение с реставрацией памятника архитектуры сложное. Многое было утеряно в период перестройки всей жизни страны. Реставрация такого памятника, как наш, требует колоссальных затрат и усилий. Вы знаете, сколько реставраторов лепного декора на памятнике работало в 80-е годы? Сначала пять, потом три. И если найдутся молодые добросовестные исполнители, с квалификацией хотя бы на уровне 80-х годов, – это будет замечательно. Большие реставрационные фирмы разошлись по маленьким конторкам. Выскажу вам мои опасения по поводу грядущего – вместо реставрации собора мы получим в значительной степени новодел! Лучше давайте вместе поставим вопрос Фонду о внимательном отношении к памятнику, как к памятнику архитектуры и культуры разных эпох, и о его сохранении для будущих поколений.
В.С.: Достичь понимания можно в самом горячем споре, если договориться о терминах, иначе легко встать на путь взаимных оскорблений, цитирую: « Меня волнует та грязь, которую он (Е.Синев) постоянно льет на музей». В данном случае Е.Синев опирается на факты, изложенные мной в статье «Палестины по-русски» за 2005г. Музей уже обвинял в клевете и автора, и издание, однако суд эти обвинения признал незаконными и необоснованными.
Почему бы Вам не назвать вещи своими именами, например, не «грязные инсинуации», а просто критика?
Л.Ч.: Давайте будем договариваться о терминах. Может быть, хватит конфликтовать? Перестанем вспоминать взаимные упреки и сосредоточимся на конструктивном диалоге, на делании общего дела. Мы не вчера пришли работать в музей, и не хотелось бы, чтобы итогом этой жизни стало разочарование. Мы терпели упреки Е.Синева в адрес музея, и мое терпение просто лопнуло. Далеко не во всех вопросах виноват музей.
В.С.: Хотелось бы внести ясность в очень непростой вопрос о Проекте реставрации и развития комплекса Конного двора 2006г., который назван причиной экологического бедствия в монастырском парке, цитирую: « теперь о Гефсиманском саде, о котором так радеет Е.Синев. Бесконечные потоки грязи из-под его пера намного превосходят вред от навоза. Начнем с того, что Гефсиманским садом не является вся территория на запад от монастырского холма. И Выставочный корпус музея находится не на территории сада, а является приведенной в порядок хозяйственной постройкой монастырского конного двора». Таким образом, Вы утверждаете, что лошади и навозохранилища (которые обнаружил Росприроднадзор) находятся прямо в музейных залах Выставочного корпуса. Рад бы Вам поверить, но из проекта следует, что Конный двор – это только название большого выставочного комплекса музея, который планировался, как возможный вариант размещения музея после вывода с территории монастыря.
Почему Конный двор не соответствует назначению, предусмотренному проектом, и кто его финансировал?
Л.Ч.: Можно рассмотреть вопрос о правомочности строительства конюшни. Произошла подмена понятий. Эта крошечная конюшня ни на что не влияет, это все равно хозяйственная территория. Ничего страшного здесь нет, ее уберут. Название Гефсиманский сад – появилось в 19 веке, при Никоне этого названия не было. Но то, что данная территория как-то осмыслялась, – это понятно. Когда строили Новоиерусалимский монастырь, холм очистили от леса, он был уподоблен Палестинскому ландшафту, и если говорить о географическом соответствии – Гефсиманский сад в Палестине находится на востоке от храма Гроба Господня. К проекту Конного двора возврата уже нет, поэтому не имеет смысла говорить о его финансировании.
В.С.: Вам хватило одной фразы, чтобы расставить все точки над «и» в такой покрытой мраком тайне, как американский след в реставрации Нового Иерусалима, цитирую: «Упоминание в статье Америки уж совсем бессмысленно». Однако тема требует более обстоятельного разговора. В глянцевом журнале «Наша эра» за 2003г. есть статья директора музея Н.Абакумовой «Всемирный фонд памятников World monuments fund в музее Новый Иерусалим», где утверждается, что «музей Новый Иерусалим откликнулся на предложение ВФП провести рабочую встречу американских и российских специалистов… Представители ВФП поставили своей задачей выделить один из памятников для финансовой поддержки реставрационных работ».
Скажите, пожалуйста, как на самом деле проходила реставрация и что именно было отреставрировано?
Л.Ч.: Когда они познакомились с этим памятником (ВФП не склонен бросать деньги на ветер), они отметили колоссальное количество проблем и решили взять на себя тот памятник, который можно проконтролировать т.е. начать и закончить. Был выбран Скит Патриарха Никона. А вот чем все закончилось, я не знаю. Сейчас заказчиком реставрации Скита является федеральное Министерство культуры, и оно же выделяет деньги.
В.С.: Осталось много недосказанного в Вашем рассуждении о компетентности настоятеля монастыря игумена Феофилакта в вопросах реставрации, цитирую: «Синев путает причины и следствия. Игумен Феофилакт... и его «огромные усилия» не причина, а следствие. Это вопрос политический, и я не хочу его касаться».
Понятно, что Вам известно нечто, о чем Вы предпочли не говорить. Но, согласитесь, это звучит провокационно: если не хотели «касаться» - зачем коснулись? Какую политику Вы имели в виду?
Л.Ч.: Я не имела ввиду, в какой-либо форме, оскорбить игумена Феофилакта. Не он поставил вопросы о реставрации монастыря, а он поставлен для того, чтобы включиться в реставрацию. Его назначение было связано с глобальными переменами, отчасти идеологического характера. Он был выбран как человек, который, по мнению его руководства, может адекватно соответствовать ситуации.
В.С.: Из заявления министра культуры Московской области Г.Ратниковой следует, что музей покинет стены Новоиерусалимского монастыря до 2012 года, но для этого нужны 1.5 млрд. руб. бюджетных денег на новое здание. Однако вопрос о размещении музея в усадьбе Покровское-Рубцово был решен еще несколько лет назад. Напомню эту историю. В 2005 году Госкомимущество признало незаконной сделку о продаже юридическому лицу под названием «Дом отдыха им.Чехова» паркового комплекса усадьбы Покровское-Рубцово (имение Саввы Морозова). Директор музея Н.Абакумова обратилась с просьбой о передаче этой усадьбы музею, цитирую: «богатое художественное наследие музея Новый Иерусалим может сделать это место одним из самых крупных и замечательных историко- культурных и туристических центров Подмосковья». Сошлись на компромиссе: «Дом отдыха им.Чехова» обязался отреставрировать усадебный комплекс, а в обмен получил право на часть парка под коттеджную застройку. Таким образом, переселение музея уже оплачено землями старинного парка (более 40 га.), но сегодня об этом предпочитают не вспоминать.
Вы допускаете, что строительство нового здания для музея означает гибель усадьбы Покровское-Рубцово или, может быть, существует какая-то другая система ценностей?
Л.Ч.: Нам Покровское-Рубцово мало, мы там не уместимся. Усадьбу можно рассматривать только как филиал или часть музея. Вопрос об усадьбе мы ставили давно, но это было, скорее всего, благое пожелание. Представьте себе Покровское-Рубцово – туда невозможно достаточно быстро добраться! Нас же ограбят сразу. Нет места для фондов, мы бы ютились там. Нам и сейчас не хватает площадей, а в Покровском-Рубцове они минимальны. Коллектив музея никогда не обсуждал проблему переезда именно в эту усадьбу, но от усадьбы мы бы не отказались. Чтобы привести в порядок эту усадьбу, нужно не два года. Когда в начале 90-х годов встал вопрос о передаче монастыря церкви, у нас было предложение: оставить в стенах монастыря экспозицию по истории монастыря и церковному искусству, а с другими коллекциями уйти. Сейчас стоит вопрос о полном выводе музея. Что же касается церковного искусства, то вопрос о передаче церкви всех памятников имеющих отношение к храмам сейчас обсуждается.
В.С.: Если не возражаете, закончим нашу беседу на приятной волне – поговорим о мечтах. Здесь тоже все непросто, цитирую: «Сотрудники музея всегда мечтали о приведении в порядок монастырских прудов и склонов холма». Увы, это тот случай, когда не мечтать надо было, а приводить в порядок, т.е. выполнять свои прямые обязанности. Но за пределами текущих дел действительно можно и помечтать.
Вы не мечтали о реконструкции кареты патриарха Никона? Какова судьба этой реликвии, где ее можно увидеть?
Л.Ч.: На сколько хватало у музея сил, мы следили за парком (косили траву, подсаживали деревья, проводили вырубки сухостоя). Чистить Кедрон не в нашей компетенции. Проекты реставрации кареты есть. Несколько лет мы подаем заявку в федеральное и областное министерства культуры о выделении средств на ее реставрацию, но на это своих средств у музея нет. Мы думаем выставить фрагменты кареты, в новой экспозиции, но пока нет витрин.
P.S. Благодарю Вас, Лариса Михайловна, за откровенный разговор. Проблемы Нового Иерусалима, затронутые Вами, неразрывно связаны с общим состоянием культуры в России. Как было отмечено в программе «Вести» от 14 февраля 2010г., за благополучные нулевые годы Россия лишилась 2,5 тыс. памятников истории и архитектуры. Это случилось не вдруг, однако попросить помощи, организовать общественные фонды спасения служители культуры посчитали излишним. Похоже, с нашей культурой играют в русскую рулетку. Навязчиво демонстрируя свою неспособность что-либо сохранить из-за скудного финансирования, областной минкульт проявляет несокрушимую мощь в лоббировании дорогостоящего проекта нового здания для музея Новый Иерусалим. В обстановке секретности даже специалисты лишены возможности выразить свое мнение по поводу происходящего.
Теперь за восстановление монастыря можно не волноваться, но для этого потребовалось вмешательство первых лиц государства. Усадьбам повезло меньше – музейной опеки многие из них не дождутся, как Покровское-Рубцово. Надо ли объяснять, что непринятие мер по сохранению памятника есть разновидность его разрушения? И оправдания этому нет!
Ну, предположим, министерство не подписало заявку - это же не повод ничего не делать целый год. Во всяком случае, на реставрацию кареты патриарха Никона деньги, при желании, можно было найти. Существуют спонсоры, но, как Вы справедливо заметили, они денег на ветер не бросают, а прозрачностью музейная система не отличается.
Вы напрасно опасаетесь переоценки вклада музея в реставрацию монастыря – просто придется смириться с тем, что выполнение своих профессиональных обязанностей не является подвигом. Лучше думать не о славе, а о деле. Поэтому, как прозвучало выше, «давайте сосредоточимся на конструктивном диалоге, на делании общего дела».
Президент ВИК «Штурм»
Владимир Сорокин.
